Муан тихо хмыкнул. Он ожидал от него куда больше слов. Ведь Шен обычно так красноречив, отстаивая свою позицию и объясняя мотивы. Но не сейчас. Сейчас ему нечего сказать.

Отвернувшись, Муан пошел прочь из черного замка.

Какое-то время Шен шел за ним. Он шел, и ему казалось, вот-вот он готов что-то сказать, оправдаться, остановить его, все исправить… Но… Шаг за шагом они шли через темные пустые коридоры. Гул шагов эхом разносился по замку. Шен набирал в легкие воздух и открывал рот бессчетное число раз, но ни одно слово так и не было произнесено вслух.

Наконец, они достигли холла. Сделав следующий шаг, Шен остановился, а Муан толкнул тяжелые входные двери.

— Тогда у источников…

Двери с тихим скрипом закрылись за прославленным мечником.

— …Я был искренен.

Шен механически вернулся в комнату для чаепитий. Угли в жаровне не давали комнате погрязнуть во мраке окружающей ночи. Шен щелкнул пальцами, и фонари в окнах зажглись синим светом.

Он сел на диванчик и уставился в одну точку. Со временем осознал, что смотрит на пирог, нетронутым стоящий на столе.

«Он ведь так и засохнет», — подумалось Шену. Отчего-то это показалось ужасно несправедливым. Он наклонился к столу и отломил большой кусок пирога.

«Не так уж плохо, — откусив кусочек, подумал Шен. — Очень… очень даже вкусно».

Он вдруг осознал, что смачивает пирог слезами.

Лучше бы Муан кричал. Лучше бы его ударил. Выплеснул свой гнев. Это… Шен осознал, что ни разу не видел Муана, разочаровавшегося в нем. Злящегося на него — да, частенько. Но этот потухший взгляд… Он словно принял все. И больше решил не бороться.

Доев ту часть пирога, что отломал, Шен уставился в темноту и остро осознал, что ему надоело, что его жизнь постоянно кто-то пытается контролировать. Сперва Система, и с этим в какой-то мере пришлось смириться. Затем стал вмешиваться Админ, но Шен позволил себе надеяться, что когда-нибудь сможет выиграть — и это все закончится. Ми Лу со своими приколами ворвалась как некое форс-мажорное обстоятельство, и Шен, наконец, понял, что это никогда не закончится. Вечно будет появляться что-то еще, кто-то еще, одна проблема будет сменяться другой и жизнь, о которой он грезит, так и останется «когда-нибудь потом».

Неспособность контролировать ничего вокруг — это нормально. Но он и самого себя не может контролировать.

Внутри него разгоралась злость. Что? Какая-то чертова пилюля будет диктовать ему будущее? Или какая-то чертова «богиня»?

Энергия тлела внутри него, разгоралась с каждой минутой и выгорала с каждой минутой. И он просто должен взять этот процесс под контроль. Он сам избавится от последствий.

Шен опустился на колени, сел в позу дня медитаций и выставил перед собой руки, концентрируя между ладоней духовную энергию. Мерцающее ядро. Шен толком не изучил свои новые возможности с тех пор, как сформировал его. И сейчас он не хотел знать, возможно ли то, что он собирается сделать. Он просто сделает это возможным.

Минута проходила за минутой. Сперва Шен не мог избавиться от мыслей, но со временем ему удалось погрузиться в медитацию. Сила, что была скрыта внутри. Энергия, которую ему удалось подчинить. Но… удалось ли?

Постепенно над кожей стала подниматься черная аура. Она окутывала его единым пологом, и вот — вспышка — по глазам Шена ударил мерцающий свет, а тело словно объяло белесое пламя. Мгновенно воздух исчез, стало нечем дышать, ему показалось, что он вдохнул огонь. Шен закашлялся, уперевшись руками в пол.

Он перевел взгляд на свои руки. Те окутывала тьма, на острых гранях которой вспыхивал мерцающий свет. Это было так жутко, словно он горит. Словно он сгорает в этой тьме. Он сделал что-то не так, сила, которую он не способен ни понять, ни контролировать, охватила его тело и… и…

Шену потребовалось время, чтобы успокоиться. Энергия, казалось, сквозь поры кожи впиталась обратно внутрь него. Что не так? Что он сделал не так? Шен не понимал.

И было так страшно делать еще одну попытку.

Но позволить Ми Лу победить, смотреть в глаза Муану, больше не чувствуя ни единой его эмоции, — было еще страшнее. Поэтому он выпрямился, вновь сел в позу для медитации и продолжил свои попытки.

Что ж, за эту ночь Шен познал одно: даже страх сдается и отступает перед усталостью. Он растянулся на ковре перед жаровней, не замечая ее тепла. Он ощущал лишь жар собственного тела, больше не чувствуя ничего.

«Немного отдохну и продолжу, — мысленно сказал себе Шен. — Почти… почти получилось».

Это была ложь. Или, может, самообман. В глубине души Шен не был уверен, изменилось ли хоть что-то. Разве что лихорадка усилилась, ломотой распространившись по всему телу.

Шен лежал с закрытыми глазами, чувствуя, что ужасно устал. Все его тело потряхивало от усталости, но он никак не мог заснуть. Слишком сильно устал, чтобы просто взять и заснуть.

Если бы не это, он не стал бы возвращаться мыслями к своим сомнениям. И к словам Муана.

Ведь…

Что, если то, что Муан называет любовью, — на самом деле последствия связи? Что, если бы без нее Муан никогда даже не проникся к нему симпатией?

Шен снова попался в ловушку, думая не о своих чувствах и забыв, что он может нести ответственность только за свою искренность.

Он очень хотел обмануть себя и сказать, что эти мысли никогда не приходили ему в голову. Но, раз поселившись, сомнения не могли исчезнуть, не оставив следов.

И Шен чувствовал отвращение к самому себе.

Тьма замерцала на его коже, словно тысячи танцующих звезд.

Духовная энергия, сконцентрированная в форме цветка лотоса, вплыла в распахнутое окно, на котором слабо горел синий фонарь, и медленно спланировала на ладонь Шена, оставив после себя лишь маленький свиток послания.

Шен, ощутив прикосновение, пробудился ото сна и долго смотрел на свою ладонь, в которой лежало послание. Он смотрел и смотрел, не в силах вернуться в реальность. Ведь в его зыбком, но таком желанном сне они с Муаном сидели на этом диванчике, рядом с которым он сейчас лежал, и Муан строил будущее, рассчитанное на двоих.

А Шен пообещал, что всегда, до самого последнего вздоха будет стремиться быть рядом. К тебе вечно. Что бы ни случилось.

Шен перевернулся на спину и посмотрел на высокий сводчатый потолок, все еще тонущий в ускользающих предрассветных сумерках.

А ведь он исполнит свое обещание, явственно осознал он. Даже если Муан передумает. Наверное, тот